— Так что, потери? — повторил вопрос Маккормик.
— Это касается только моей группы, — отрезал Гумилев. — Пока мы не разберемся, я ничего не хочу комментировать.
— Мы не журналисты, сэр, — прищурившись, сказал Ковальски. — Есть определенные вещи…
— …Есть определенные вещи, в которые вы не будете совать свой нос, пока я вам не разрешу сам, или пока мне не прикажет оказывать вам содействие генерал Хардисти! Именно через него я осуществляю все сношения с правительством Североамериканского Альянса, который, бесспорно, вы здесь представляете. Честь имею!
Сказав так, Гумилев пошел было к палаткам, но остановился, обернулся и сказал:
— Сегодня неудачный день для того, чтобы вы тут вертелись. У нас погиб товарищ. Я не угрожаю, я просто вас предупреждаю. Надеюсь, вы читали Достоевского?
Ковальски посмотрел ему вслед и озадаченно спросил у Маккормика:
— Что это он? Про Достоевского?
— Это автор романа, в котором студент убил старуху топором.
— Намек тонкий, — оценил Ковальски. — Ладно, поехали отсюда. Видать, мы и вправду не ко времени.
— Твою мать, как же мне надоела эта работа! — театрально воскликнул, обращаясь к небу, федеральный агент Маккормик.
Вернувшись в палатку, Гумилев подозвал Грищенко и тихо сказал:
— Майор, я понимаю, что сейчас не время, но для вас есть особое задание. Сегодня, когда будем поминать Максима, вы должны напоить Магдоу и подружиться с ним.
— Я же английский знаю плохо, Андрей Львович, — пожаловал ся Грищенко, не став спрашивать, зачем это понадобилось.
— Неважно.
— А Магдоу не пьет. То есть, возможно, и пьет дома, на День Благодарения или какие там у них праздники типа нашего двадцать третьего февраля… Но на службе ни-ни. Он даже солдат гоняет за пиво, хотя у них вроде разрешено после службы.
— Вот и постарайтесь.
Поминки были, что называется, походными. Сидели в палатке, за составленными вместе столиками. Дербенев был из новых сотрудников СБ, никто не успел с ним близко познакомиться, но в любом случае он — один из них. И он погиб. Каждый ощущал на себе часть вины за смерть Максима, хотя виноват, конечно же, был он сам. Плюс несовершенная система «Итера».
Из членов группы отсутствовал Синцов, который уехал в Твин Фоллз по срочному вызову академика. Американцы притихли, зная, что русские поминают погибшего. База словно вымерла, только Магдоу заглянул, чтобы выразить официальные соболезнования.
— Садитесь с нами, майор, — попросил Гумилев, указывая на свободный стульчик рядом с Грищенко. — У нас не принято вот так зайти и сразу уйти. Нужно проводить человека в последний путь.
— Да, сэр, — Магдоу сел на указанное место и одернул мундир. Грищенко тут же налил ему «Столичной», которую Гумилев специально заказал в Твин Фоллз. Американец хотел было возразить, но Грищенко посмотрел на него так выразительно, что Магдоу тяжело вздохнул и взял стаканчик.
— Ну, за тех, кого с нами нет… — сказал Гумилев. Все встали и, не чокаясь, выпили. Магдоу только пригубил, но Грищенко укоризненно покачал головой — мол, за такой тост нужно до дна.
Магдоу крякнул и выпил.
Гумилев посидел еще немного, поковырялся вилкой в еде, после чего встал и извинился, сославшись на дела.
— Разрешаю продолжать, но в разумных пределах. Мистер Магдоу остается за старшего. Вы не возражаете, майор?
Майор вроде бы возражал, но Грищенко уже дружески обнял его за плечи, другой рукой подливая майору водки.
— Нестор, можно вас на минутку?
— Разумеется, Андрей Львович.
Вместе они вышли из палатки в теплую американскую ночь. Глубокое ночное небо было чистым, ярко сияли звезды, но Гумилев с тоской подумал о том, что звезды здесь не те, совсем не те, что дома. Как там Маруся? С новым питомцем ей, конечно, некогда скучать, но отца котенок не заменит, как ни крути. Хотя в последнем разговоре голос дочки был веселым, Гумилев все равно чувствовал, что Маруся преувеличенно бодрится. Словно чувствует что-то…
Гумилев с трудом отогнал навязчиво-тревожные мысли и потянул Нестора подальше от палатки. Он не хотел, чтобы у кого-то была возможность слышать предстоящий разговор.
Рука у Тарасова все еще была на перевязи. Весь день члены группы приставали к нему с расспросами, но Нестор только разводил руками: ничего не помню… «Упал, потерял сознание, очнулся — гипс», — сразу вспомнился Гумилеву старый советский фильм «Бриллиантовая рука». Не доверять ученому он не мог — Нестор выглядел слишком уж растерянным и виноватым. В результате все сошлись на том, что Тарасов просто отчего-то вырубился, закатился в траву или канаву, а биоиндикатор по какой-то причине его не засек.
Однако Гумилев хотел разобраться, и потому пригласил Тарасова побеседовать.
— Давайте напрямую, Нестор. В то, что вас биоиндикатор не заметил в травке я, разумеется, не очень верю. Как я понимаю, и вы тоже. Вы говорили об аномалиях. Владеете какой-то информацией?
— Я одно время увлекался подобными вещами, Андрей Львович, — с готовностью принялся рассказывать Нестор. — И могу сказать, что в Америке часто фиксировались подобные вещи. Например, несколько детей таинственно исчезли, обходя угол одного из домов в местечке Дэвилс-Гэйтс в Калифорнийском национальном заповеднике ангелов. Свидетели утверждали, что один из мальчиков исчез из прямой видимости прямо на глазах у всех присутствующих. Каждый раз тщательные исследования окрестностей не давали ни малейшего намека на причину исчезновения. В других штатах, в том числе и здесь, в Айдахо, люди пропадали среди бела дня, выйдя покормить скотину, отправившись за покупками в лавку, которая находилась через несколько домов…
Гумилев поморщился. Все эти «факты» были весьма сомнительными, масса похожих случаев была описана и в российских изданиях, специализирующихся на аномальных явлениях. К сожалению, разговор пошел не в том ключе, в котором рассчитывал Гумилев. Но Нестор, похоже, искренне верил в газетные утки. Гумилев вздохнул:
— Можно найти множество простых и разумных объяснений этим исчезновениям.
— Да-да, «бритва Оккама», — согласился Тарасов. — Если какое-то явление может быть объяснено двумя способами, например, первым — через привлечение сущностей А, В и С, а вторым — через А, В, С и D, и при этом оба способа дают одинаковый результат, то сущность D лишняя, и верным является первый способ.
— Короче говоря, самое простое объяснение чаще всего и есть правильное.
— Но, к сожалению, далеко не всегда так бывает, согласитесь, Андрей Львович. Иначе многие научные исследования потеряли бы смысл.
— Я-то согласен, но хотел бы точно знать, что с вами произошло. Может, постараетесь еще раз вспомнить?
— Нечего вспоминать, Андрей Львович. Я пытался, и не раз. Мне самому любопытно… Могу лишь сказать как врач, что ровно никаких последствий не ощущаю. Даже когда очнулся, чувствовал себя хорошо. После обморока такого не бывает.
— Загадали вы задачку, Нестор… — проворчал Гумилев. — Хорошо, идите в палатку, отдыхайте…
— Я посижу тут немного, Андрей Львович. Подумаю. Может, что и вспомню.
— Было бы неплохо… — сказал Гумилев и удалился. Нестор сел на подножку джипа и тихо произнес:
— Если бы я знал, откуда здесь Линза… Я и сам ничего не почувствовал, хотя должен был… И Хранителя не было, а какая Линза без Хранителя?! Это даже не Линза, а какой-то направленный прорыв, ведь я вернулся в то же место, откуда выскочил. Эх, Андрей Львович, Андрей Львович… есть такие вещи, к которым принцип «бритвы Оккама» неприменим.
Уже за полночь вернулся из Твин Фоллз Синцов. Гумилев встретил его машину у въезда на базу. Микробиолог выглядел сияющим, несмотря на все печальные события последних дней.
— Андрей Львович, тест сработал! — закричал он и выскочил из джипа, не дожидаясь, пока автомобиль остановится. — Я привез результаты!
— Наконец-то! — обрадовался и Гумилев. Разрабатываемый тест должен был выяснить, может ли исследуемый человек быть носителем вируса или обладать к нему иммунитетом. Несмотря на кажущуюся простоту, тест до сих пор не хотел работать, как следует. И вот сейчас Синцов привез результаты по всем членам группы.
— Идем, Игорь, идем, — Гумилев взял Синцова за локоть и повел к своей палатке. Включил светильник, кивнул на стул. — Садись.
Синцов сел и сказал:
— Вы, Андрей Львович, полностью невосприимчивы к вирусу!
— Хорошо, а кто еще?
— Вессенберг и Санич. Иванова и я можем быть носителями, но сами не заболеем. Остальные… остальные заразятся.
— Ладно хоть так…
— Тест пока получается очень сложным и дорогим. В полевых условиях проводить невозможно. Наши парни совместно с американцами и японцами уже разрабатывают экспресс-лабораторию, но не уверен, что опытный образец появится в ближайшее время.
